Введение
Психиатрия, являясь и формально, и по существу одной из областей медицины, в то же время на протяжении веков играла чрезвычайно важную роль в самых различных аспектах социальной жизни. Эта роль особенно возросла в XX веке — в связи с ростом душевных (психических) расстройств среди населения — с одной стороны, а с другой — вследствие больших успехов в лечении этих форм патологии, что привело к перемещению значительной части душевнобольных из психиатрических стационаров в социальную жизнь.
Клинические аспекты психиатрии изложены автором в учебном пособии «Психиатрия». (М.: Вузовская книга, 2007). Настоящая книга посвящена социальным аспектам этой науки и, несмотря на свой самостоятельный характер, в какой-то мере дополняет сведения, изложенные ранее.
В данной книге в первой главе кратко изложена клиника и симптома¬тика психических (душевных) расстройств, причем особое внимание уделе¬но концепции единого психоза, так как клиническая практика показывает, что любые попытки выделить самостоятельные психические заболевания несостоятельны, а различные психические расстройства могут трансформироваться в другие или сочетаться с ними. Рассмотрение же всей психо¬патологии в целом по синдромам, переплетающимся или сменяющим друг друга по закономерной схеме (депрессия, мания, параноид, дефект), обеспечивает оценку прогноза и проведение лечения с единых позиций.
Особый характер психиатрии вытекает из того, что речь идет о душевных, а не соматических нарушениях, и именно это обусловливает специфическое, в первую очередь социальное значение психиатрии. С этих позиций рассмотрены проблемы алкоголизма и наркомании, которые трактуются в данной книге не как самостоятельные болезни, а как патологическое привыкание (с переходом в порок) к различным наркотическим и токси¬ческим веществам, связанное в первую очередь с инстинктивным, а иногда и сознательным стремлением к самолечению душевных расстройств. Да¬лее дается трактовка сексуальной патологии, причем речь идет о половых извращениях, которые занимают все более заметное место в современном обществе. Уделено внимание и такой важной социальной проблеме, как проституция, которая рассматривается в первую очередь с позиций психопатологии. С этих же позиций оценивается и проблема преступности, которую невозможно ни понять, ни предотвратить, исходя только из социальных трактовок. Особое внимание уделено проблеме самоубийства, при этом подчеркнуто, что попытки объяснить это трагическое явление, опираясь на психологические или социальные критерии, несостоятельны.
Обширная глава посвящена десяткам патографий высокоталантливых и гениальных философов, ученых, поэтов, писателей, художников, композиторов, политиков, у которых отмечались психические нарушения. Сле¬дует подчеркнуть, что речь не идет о попытках выпятить эти факты из чистого любопытства, а о стремлении понять закономерные связи между высокой творческой одаренностью и психопатологией и их значение для толкования достижений многих неординарных людей. Обращает на себя внимание поразительное сходство между ними и в психопатологических симптомах, и во влиянии этих симптомов на творчество, а в результате — ценнейшие достижения, вплоть до появления принципиально новых направлений в философии, литературе и изобразительном искусстве.
И, наконец, последняя глава содержит очень сжатый обзор ряда событий мировой истории с позиций психиатрии, из которого становится очевидным, что войны, в том числе и гражданские, мятежи, восстания, революции, религиозные движения и т. п. часто возникали по воле отдельных лиц, людей необычайно одаренных и в то же время с явной психопатологией, с бредовыми маниями величия, одержимых стремлением переделать мир, фанатичных и беспощадных. Перенимая идеи друг у друга и передавая опыт революции, диктатуры и террора на протяжении столе¬тий, они круто поворачивали ход мировой истории, а народные массы слепо шли за ними, причем в этих массах было немало людей также с психопатологией, с проявлениями садизма, гомицидомании и пиромании. Вожди революций оставили за собой глубокий след в истории, причем, как правило, след кровавый. То же можно сказать о многих монархах.
История XX в. в плане социальных потрясений далеко превзошла все предыдущие эпохи, и здесь тоже многое вытекает из психопатологии великих диктаторов прошедшего столетия.
Естественно, нельзя полностью исключить из обсуждения любые дру¬гие трактовки всех перечисленных в книге явлений и событий, но невоз¬можно понять их без критериев психиатрии. Это не означает, что автор предлагает применять лечебные методы для корректировки социальных катаклизмов, но хотя бы частичное восприятие их под таким углом объясняет многие явления и снимает маску идейности, под которой обнаруживаются психопатологические симптомы.
Из главы "Маниакально-депрессивный психоз"
В большинстве случаев фазы маниакально-депрессивного психоза носят сезонный характер, проявляясь преимущественно весной и осенью. Приступы могут быть ежегодными или один раз в несколько лет. Возможны и такие крайние варианты, когда больной переносит один приступ психоза за всю жизнь или приступы повторяются подряд с кратковременными промежутками на протяжении многих лет. При длительном течении маниакально-депрессивного психоза возможно его утяжеление: фазы становятся более продолжительными, а светлые промежутки укорачиваются. Могут присоединяться бредовые идеи и галлюцинации, а в интер¬валах появляются признаки дефекта психики. В таких случаях симптоматика маниакально-депрессивного психоза практически неотличима от шизофрении с депрессиями и маниями.
Однако бывают отдельные случаи маниакально-депрессивного психоза, когда состояние пациентов и их трудоспособность существенно не стра¬дают в течение многих лет и даже десятилетий, хотя в конечном итоге неизбежно развивается дефект психики. Все изложенное свидетельствует об отсутствии принципиальных различий между шизофренией и маниакально-депрессивным психозом и делают практически бесполезным рассмотрение последнего как самостоятельного заболевания, тем более что две первые стадии единого психоза (депрессия и мания) полностью соответствуют маниакально-депрессивному психозу.
Экзогенные и реактивные психозы встречаются исключительно редко, они кратковременны, самостоятельное существование их вообще сомнительно.
Обширная область неврозов также не представляет серьезной проблемы в социальном аспекте. Легкие формы неврозов кратковременны, та¬кие больные получают амбулаторное лечение, затяжные и тяжелые неврозы рассматриваются в рамках шизофрении с вялым течением.
Из главы "Талант и гений" (патографии великих людей)
Михаил Афанасьевич Булгаков (1891-1940) — талантливый русский писатель, автор ряда романов, рассказов и пьес.
Согласно свидетельству его современников, писатель страдал на протяжении многих лет депрессиями, а также страхом смерти, одиночества и пространства. Он был трижды женат, и каждая из жен должна была сопровождать его повсюду, так как он не мог самостоятельно передвигаться из-за агорафобии. Кроме того, он испытывал постоянный страх заразиться какой-нибудь инфекционной болезнью, из-за чего очень часто мыл руки (мизофобия). Известно также, что писатель в течение ряда лет был морфинистом, что нашло яркое отражение в его рассказе «Морфий».
Изложенные факты отражают симптомы, типичные для вялотекущей шизофрении, которой уделено немалое место в первой главе данной книги.
Художественное творчество Булгакова может быть довольно резко разграничено на две части: ряд его произведений, таких как, например, «Дни Турбиных», пьесы, большинство рассказов, написаны в реалистической манере, опираются на факты и ситуации, взятые из реальной жизни, другие произведения фантастичны и отчасти мистичны. Таковы «Роковые яйца», «Дьяволиада», «Собачье сердце», «Мастер и Маргарита». Создается впечатление, что с годами писатель переходил в нарастающей степени к фантастическому и мистическому творчеству, причем эти кни¬ги написаны на более высоком литературном уровне, чем реалистические произведения. В перечисленных фантастических повестях и романах Бул¬гакова заметно явное влияние Гофмана и Гоголя, и вообще не вызывает сомнений право любого писателя на выбор той или иной тематики. Од¬нако стоит более внимательно проанализировать некоторые из этих про¬изведений. Так, в «Дьяволиаде» — фантастически-сатирической повести, довольно подробно разработан мотив «двойника», по сути раздвоения личности. Тема, как неоднократно указывалось выше, впервые введенная в литературу Гофманом и отражавшая его психопатологию. У многих других писателей также фигурирует тема «двойника» и, как правило, не только воплощающая их внутренние переживания, но и являющаяся спо¬собом самолечения.
Книга Булгакова «Театральный роман (записки самоубийцы)» откровенно автобиографична, в ней отражены перипетии взаимоотношений писателя с МХАТом и мытарства, связанные с постановкой его пьес. Но характерно, что главный герой книги, (т. е. сам Булгаков) совершает самоубийство, т. е. в сюжете отражены внутренние переживания писателя и, весьма возможно, что его «литературное самоубийство» предотвратило самоубийство настоящее.
Но особенно характерен и информативен в этом смысле самый выдающийся роман Булгакова «Мастер и Маргарита». Роман этот сложный и многослойный, действие его происходит попеременно в разных тысячелетиях, реальные и фантастические события густо и причудливо переплетаются настолько, что их трудно разграничить, и создается впечатление, что все описанное в романе — это поток причудливых сновидений. Но главная сюжетная линия — это личность Мастера, пишущего роман о Понтии Пилате и подвергающегося гонениям, причем его роман отказываются печатать, и он сжигает рукопись. Совершенно очевидно, что Мастер — это литературный автопортрет Булгакова, который заодно проецирует себя на 2000 лет назад в облике Йегошуа Га-Ноцри, как бы подчеркивая, что и он — Булгаков — страдалец, которого фактически распинают на кресте (мания величия). Но еще более интересна линия романа, связанная с психиатрической больницей. Одного из героев романа — поэта Ивана Бездомного — отвозят на лечение в психиатрическую больницу и там он знакомится с другим пациентом — тем же Мастером, также находящимся на стационарном лечении, который рассказывает Ивану о себе и о своем романе и называет себя сумасшедшим. Интересно, что при этом Булгаков наделяет Мастера своей внешностью: «С балкона осторожно заглядывал в палату бритый, темноволосый, с острым носом, встревоженными глазами и со свешивающимся на лоб клоком волос человек лет примерно тридцати восьми». В официальных биографиях Булгакова не упоминается о его пребывании в психиатрической больнице, возможно, это было в действительности, а, возможно, это и литературный вымысел писателя. Но если даже Булгаков только вообразил и описал себя в роли душевнобольного, находящегося в стенах психиатрической больницы, то это говорит о многом.
Итак, душевное заболевание Булгакова нашло свое отражение в тех или иных весьма очевидных ассоциативных связях в его творчестве, в большой степени определив своеобразное содержание его книг.
Марина Ивановна Цветаева (1892-1941) —талантливая русская поэтесса, оставившая обширное литературное наследие.
Стоит остановиться на ее жизненном пути. Мать Цветаевой была женщиной очень странной. Постоянно погруженная в книги и музыку, она холодно, враждебно и с презрением относилась к детям, запрещала читать книги, насмехалась над первыми стихотворными опытами Марины, что будущая поэтесса воспринимала крайне болезненно.
С 5 лет у Марины появились мистические настроения и видения, с тех пор колдуны и вампиры, магические заклинания и чудеса стали важ¬нейшим элементом ее искусства; полет в лучший мир, мир воображения, мечты стали лейтмотивом ее жизни. В то же время Марина придумала себе «Черта», который мог бы защитить ее от враждебного отношения ее матери и научить ее божественной гордости и мятежу. Постепенно придуманный фантастический «Черт» стал для нее реальностью. Она впоследствии под¬робно описывала его, причем в облике «Черта» причудливо переплетались мужские и женские особенности (тело львицы и мужские органы дога). Он защищал ее от матери, давал ей возможность тайно читать книги. Марина мечтала выйти замуж за этого «Черта». С 7 лет она увлеклась разглядыванием карт, причем туз пик был ее любимым «Чертом», а валет пик приводил в состояние любовного экстаза. С детства и до конца жизни эти явно психопатологические переживания во многом определяли и по¬ведение, и поэзию Марины Цветаевой. «Черт» появлялся в ее лирическом мире, так же, как и в личной жизни. Ее героями были бунтари и само¬званцы, убийцы и цыгане, они были страстными и гордыми, верными и смелыми, а жизненным лозунгом поэтессы стала ее строчка: «Одна — из всех — за всех — противу всех!..»
В 16 лет под впечатлением пьесы Ростана «Орленок» (о сыне Наполеона) она заперлась в комнате и в течение года находилась там одна, не общаясь с людьми, окруженная портретами и бюстами Наполеона I и Наполеона II, и исповедовала их культ. Икону в киоте она прикрыла изображением Наполеона, разглядывавшего горящую Москву. Когда отец Марины, зайдя в комнату, попросил поставить икону на место, Марина схватила тяжелый подсвечник и приготовилась защищать свои владения.
В 1909 г. (в 17 лет) Марина уехала в Париж, там ее мучили кошмар¬ные сновидения, ей казалось, что умершая мать жива, и она пыталась заключить с ней договор. Появились бредовые идеи преследования: ее преследовали автомобили и трамваи, «что-то белое» настигало ее, хватало и душило.
В 18 лет Цветаева стала вести себя странно, избегала людей, пыталась повеситься, но к счастью для нее петля оборвалась.
Вскоре она опубликовала свой первый сборник стихов и сразу же стала знаменитой поэтессой. Тогда же проявились и особенности ее секса, что ярко выражалось на протяжении всей жизни. Цветаева была нимфоман¬кой и лесбиянкой. Выйдя замуж за Сергея Эфрона, она одновременно влю¬билась в некую Асю Тургеневу. Вообще в двуполости Марины Цветаевой преобладало лесбийское начало. Ее отношения с мужем, также, как и мно¬гочисленные связи с другими мужчинами, были сравнительно прохлад¬ными, в то время, как частые романы с женщинами были страстными и бурными. Такой была, в частности, очень активная и длительная ее лю¬бовная связь с поэтессой Софьей Парнок, а потом с актрисой Сонечкой Холлидей.
Весьма выразительно характеризует личность Цветаевой такой факт: уходя из дома, чтобы обсуждать с друзьями поэзию и метафизику, она при¬вязывала к стулу свою маленькую дочь Ирину. Впоследствии, фактически лишенная ухода, девочка умерла, а Цветаева обвинила в случившемся сестер мужа, якобы, отказывавших ей в помощи. Однако сам ее муж Сергей Эфрон прямо заявил, что Марина лгала, пытаясь снять с себя ответственность, и что она сама отклонила предложенную ей помощь. При этом он подчеркнул, что такой стиль поведения был вобще типичен для Цветаевой.
Пережив тяготы Гражданской войны, Цветаева эмигрировала в Европу — к мужу, бывшему деникинскому офицеру. После длительного периода материальных лишений, хотя Марина продолжала писать стихи и прозу, они вернулись в СССР в 1939 г. Муж Марины Сергей Эфрон — человек очень противоречивой судьбы, происходивший из семьи выкрестов, деникинский офицер, а в эмиграции — агент НКВД, участвовавший в заказных убийствах, по возвращении на родину был, очевидно «за ненадобностью», арестован и расстрелян. Дочь Ариадна также была сослана.
В этот период Марина, уже потерявшая молодость и внешнюю при¬влекательность, настойчиво добивалась любовных связей с некоторыми мужчинами и женщинами, но ее отталкивали.
Марина в 1941 г. во время войны эвакуировалась с сыном в Елабугу и там вскоре повесилась (на этот раз петля не оборвалась). Свое стремление совершить самоубийство она объясняла тем, что тогда сына не призовут в армию. Его, однако, призвали и он погиб на фронте.
Приведенные в очень сжатом виде некоторые факты из жизни Марины Цветаевой не оставляют сомнений в ее душевном заболевании: с раннего детства — нелепые фантазии, галлюцинации, погружение в аутистичес-кий мир, затем в 16 лет в течение года — жизнь в одиночку в комнате наедине с наполеоновским культом, в 18 лет — бредовые идеи, лесбиян¬ство. Красной нитью через ее поведение проходят негативизм и эмоцио¬нальная уплощенность. По-видимому, все это в сгущенном виде унасле¬довано от очень странной матери Марины.
Поэзия Марины Цветаевой неравноценна, но в ней есть много гени¬альных стихов. В них много оригинального, но, в частности, и странно¬го: строчки рвутся, наскакивают одна на другую. Все это, однако, прида¬ет особый отпечаток ее поэзии.
Однако прозаические эссе Цветаевой часто кажутся написанными разорванным стилем, местами логика и последовательность теряются, есть элементы хаоса.
Можно сделать вывод, что психопатология Марины Цветаевой при¬давала своеобразную окраску ее творчеству, одновременно порождая как оригинальные перлы, так и очень странные обороты.
